Брайан Стэблфорд - Империя страха [Империя вампиров]
В следующие дни Кордери – и не только он один – не раз бросал косые взгляды на темные, пустые, обвиняющие глаза вампирши. Иногда ему казалось, что перед ним голова Горгоны, Медузы, чей взгляд медленно превращает душу в крепчайший камень.
Ноэл наблюдал, как со временем цепкая жизнь все же покинула окончательно плоть вампирши, но голова еще долго сопротивлялась неумолимому влиянию разложения.
Часть 3
ДЫХАНИЕ ЖИЗНИ
И Господь Бог сотворил человека из земельной пыли и вдохнул в его ноздри дыхание жизни; и стал человек живой душой.
И Господь Бог посадил сад на востоке Эдема; и там он поместил человека, которого создал.
И из земли Господь Бог взрастил всякое дерево, приятное для глаз и хорошее в пищу; а также древо жизни посреди сада, и древо познания добра и зла.
Книга БытияПРОЛОГ
Расшифрованный текст письма, полученного Кенелмом Дигби в Гэйхерсте летом 1643 года.
Буруту, август 1642.
Мой верный друг. Ваше письмо, сообщившее о смерти моей матери, принесло мне самую печальную для человека весть, на несколько дней ввергнув меня в отчаяние. Хотя мы виделись примерно девятнадцать лет назад, я часто думал о ней и всегда дорожил ее словами, когда вам удавалось переслать их через половину мира в мою ссылку. Ваш рассказ о ее последних днях и мыслях дорог мне, хотя и напомнил о том, что я потерял, покинув родину.
Не будь в вашем письме этого печального известия, во всем прочем оно доставило бы мне радость. Тысячу раз спасибо за присланные подарки – все они бесценны. Так много из того, о чем мы в Европе не задумывались, очень трудно получить здесь, и хотя устроенная теперь фактория принимает ежемесячно пять или шесть судов, многие вещи капитаны даже не думают включать в свой груз. Спасибо за бумагу, чернила и особенно за книги.
Среди присланных линз К. нашел пару помогающих его слабеющему зрению больше, чем старые, и он чрезвычайно благодарен.
Ничто не пробудило мой энтузиазм больше со времени отъезда из Англии, как микроскоп и инструменты для приготовления образцов. Вы пишете, что просто возвращаете долг, потому что наброски моего отца позволили вам начать опыты с такими приборами, но вы намного улучшили инструмент, сделанный им в Лондоне так давно. Ваша изобретательность в сочетании различных линз для уменьшения искажений просто гениальна. Этим инструментом можно сделать так много, что я даже не знаю, с чего начать.
Иногда даже не верится, что наше пребывание здесь измеряется девятью годами нашей жизни. К. не постарел ни на день с тех пор, как мы оставили берег Уэльса, хотя ему перевалило за шестьдесят. Тропическое солнце сделало его кожу похожей на кору какого-то экзотического дерева – коричнево-желтую и жесткую. Он всегда носит белое монашеское одеяние и большую соломенную шляпу, поэтому, когда он шагает по песку речного берега, то напоминает ангела-воителя армии Михаила, готового поднять оружие против падших. Он воздействует на туземцев, принимающих его за святого и называющих «бабалаво с моря». Бабалаво – здесь называют местных священников, представляющих Ифа, бога мудрости и прорицания племени уруба. Бабалаво значит «отец, владеющий тайной». Все туземцы – священники этого ордена носят белые одежды, и одеяние К. позволяет ему занять свое место в туземном порядке вещей.
Любопытно, что К. чувствует себя здесь уютнее, чем в аббатстве Кардиган. Он не всегда ведет себя как священник, хотя и отмечает обеты для нашей маленькой христианской общины. Он не стремится быть миссионером в племенах, хотя желает узнать их веру, и миссионерам, иногда прибывающим сюда, не оказывает особой поддержки. Иногда я думаю, не нравится ли ему больше быть бабалаво, чем слугой фальшивого папы римского.
Он не считает, что все сто богов, которым здесь поклоняются, – черти, и говорит, что некоторые из них, например, Ифа и Обитала, похожи на единого истинного Бога. Его удручает поклонение таким мрачным богам, как Элегба и Олори-мерин, потому что в ритуалы, связанные с ними, входят кровавые жертвоприношения.
Я, конечно, очень изменился и уже не тот испуганный мальчик, прятавшийся в вашем доме после странной смерти моего отца. Я такой же высокий, каким был он, и похож на него, хотя вряд ли меня можно назвать, как его, самым привлекательным мужчиной Лондона. Со здоровьем мне повезло, потому что лишь немногие белые процветают в этом краю лихорадки. Я видел храбрых и сильных людей, настолько изможденных тропической лихорадкой, что они превратились в развалины. После моего последнего письма мы потеряли четырех людей, включая ценного Есперсена, и приобрели только двоих голландцев, прибывших на «Хенджело». В нашей колонии, если ее можно так назвать, только четырнадцать белых, трое из них – женщины, есть у нас и двадцать четыре черных работника.
Я слышал, что если мы здесь не гибнем сразу, то становимся крепче, но автор этой выдумки, видимо, никогда не бывал в Африке. От каждого приступа болезни человек здесь слабеет и постепенно подходит к тому, что не может пережить очередной кризис. Кажется, я переношу это лучше, чем другие, но следует быть осторожным. Похоже, что река привлекает болезнь, и немногие белые, ходившие вверх по реке и возвратившиеся (многие не вернулись), говорят, что там – такой ад, который наша раса не выдержит. Туземцы, помещенные сюда Богом, сами едва могут переносить это. Только не больше трети новорожденных выживают после эпидемий малярии и оспы; выжившие постоянно страдают от головокружения и «кра-кра»; сонная болезнь и проказа угрожают каждому. Мы привыкли не ходить босыми или с непокрытой головой, кипятить питьевую воду, спать под пологами с мелкой сеткой, спасающей нас от полчищ жалящих насекомых. Иногда наша ссылка кажется родом чистилища.
Сейчас у нас худшее время – сезон дождей. В последние две недели дождь идет два раза в день: после обеда и с наступлением сумерек. Каждая буря длится три часа и более. Река постоянно выходит из берегов, сейчас крокодилы опаснее всего. Утешает лишь то, что днем сейчас не так жарко, а ночью – не так холодно. Приятно брать ручку каждый день, и, хотя я не могу представить свое возвращение в Большую Нормандию, знаю, что обращаюсь к единственному другу в моем отечестве, следовательно, не совсем оторван от края, куда надеюсь однажды вернуться.
Торговля в это время года вялая, но суда приходят. Большей частью это галльские суда из Британии, Голландии и Франции, иногда сюда заходят марокканские торговцы, несмотря на то, что солдаты султана воюют на севере с Сонгаем. Мусульманские караванщики пытаются установить торговый путь через Сахару, но многовековой джихад, который их правители вели против чернокожих племен, может сделать это невозможным.
